Почему известные художники пишут книги?

Известные художники писали и пишут не только картины, но и книги. В статье расскажу о четырех художниках с писательским опытом: Сальвадор Дали, Казимир Малевич, Марк Шагал и Алесь Верёвкин-Орлов.

На заставке к статье только два известных художника. Поясню почему. Казимир Малевич, Марк Шагал и Алесь Верёвкин-Орлов – беларусы. А три беларуса на одной фотографии уже перебор.

Да, Марк Шагал – еврей, и в его книге нет слов Беларусь или беларус, только Россия, моя Россия, я слишком люблю Россию. Да, Казимир Малевич считал себя то ли поляком, то ли русским. Да, Казимир Северинович и Марк Захарович родились на территории современной Республики Беларусь. Но я считаю их беларусами не по месту рождения, и не по национальности. Они беларусы в душе.

Марк Шагал в своей книге написал, что искусство – это прежде всего состояние души.

А, по-моему,  беларус – это прежде всего состояние души.

С Шагала и начну.

Марк Шагал «Моя жизнь»

Сразу обратил внимание на совпадения наших жизней. Шагал родился в Витебске. Я родился в Новополоцке. От Новополоцка до Витебска 111 км, на электричке два часа ехать.

Шагал умер в 1985 году, я родился в 1985 году. Эстафету принял.

В детстве юного Марка покусала собака, врачи прогнозировали скорую смерть. Меня в детстве тоже покусала здоровая дворняга. Собак стал бояться до смерти, на улицу было страшно выходить. Мама водила к знахарке, она шептала магические слова и капала воском в кастрюлю. В кастрюле появлялись образы собаки. После пятого сеанса собаки уже не пугали.

Марк учился живописи у еврейского художника Юделя Пэна. Я ребёнком несколько недель занимался у еврейского художника Владимира Шаппо. Владимир Дмитриевич спустя 20 лет в своей мастерской сказал мне: «Твой отец родился в еврейском районе. Возможно, он и ты евреи». Орлов – не самая распространённая еврейская фамилия. Ничего против евреев не имею, евреи мне даже нравятся, все талантливые и богатые. Беларусы – европейские евреи – все талантливые, но бедные.

Шагал переехал жить и рисовать в Петроград. Я переехал жить, а потом и рисовать в Санкт-Петербург. Шагал нуждался в разрешении проживать в городе. До 1917 года действовала черта оседлости: евреям запрещалось постоянно жить в городах. И мне в Питере нужна регистрация, раз в год прихожу за ней в удивительное заведение – УФМС.

Совпадения продолжаются. Марк играл эпизод в фильме. Я играл в массовке сериала «Ржавчина». Опытный криминалист Верёвкин-Орлов Оскара за лучшую роль в массовке не получил.

Марк в детстве пел и хотел стать кантором, поступить в консерваторию. Пиликал на скрипке и думал: «Пойду в скрипачи, поступлю в консерваторию». Писал стихи, хотел стать поэтом, но не знал, куда надо поступать. Танцевал, хотел стать танцором. Меня тоже кидало в разные стороны: мечтал стать то популярным писателем, то звездой брейк-данса, то футбольным комментатором.

Шагал писал картины нагишом. И мне такая техника нравится. Чувствую свободу, ничто не сковывает движения рук и мыслей. Первородное состояние.

Читал книгу и думал, почему Марк Шагал написал «Моя жизнь»? Ответа не нашёл, только догадки. Чувствуется в книге обида на близких. Не видели в Марке художника родственники: отец, мать, многочисленные дяди. Шагал подарил дяде портрет, а тот отказался – нет уж, оставь себе. Какое художество, если даже не похоже! Мама говорила: «Да, сынок, я вижу у тебя есть талант. Но может всё-таки лучше тебе стать торговым агентом».

Через обиды на близких рассмотрел главный посыл книги «Моя жизнь» – занимайтесь тем, чем нравится и как нравится. Слушать других важно, но слепо следовать за ними плохой вариант – потеряешь индивидуальность, станешь как все. Следуй по своему пути, а известность и признание подтянутся.

Да что я тут со своим мнением, пусть Марк Шагал скажет:

«Я не хочу быть похожим на других, я хочу видеть мир по-своему».

Казимир Малевич «Мир как беспредметность»

После Шагала логично перейти к Малевичу. В жизни они пересекались и даже работали вместе в Витебске. Были и предательства, и упрёки, и обиды. Известные художники – сложные люди.

Людям трудно признаваться окружающим и особенно себе, что я глупый, я ничего не понял, надо разбираться. Мне нетрудно. В «Мире как беспредметность» не понял ничего. Читал книгу и вспомнил фразу из латыни – Scio me nihil scire. Переведу для тех, кто не изучал латынь: «Я знаю, что ничего не знаю». Латинский язык год учил на первом курсе универа. Полезные знания, в жизни пригодились.

Может пойму «Мир как беспредметность» лет через 5–10. Перечитаю. Строчки Иосифа Бродского тоже не все сразу понимал. А потом через месяц или два едешь в метро, следующая станция Академическая, и опа – понял. Равенство, брат, исключает братство. В этом следует разобраться.

Читается «Мир как беспредметность» сложно. Разбавлял Малевича «Почтамтом» Чарльза Буковски. Маргинальные истории американского писателя помогли дочитать «Мир как беспредметность». Две страницы Малевича, одна страница Буковски.

Берёшь книгу отца супрематизма, открываешь на любой странице, читаешь любое предложение. Результат:

«Вся же воля всего предметного есть воля беспредметного равенства, но пока что при помощи практического разума, или разума практического реализма, заковывается его воля, но не безволие природы и ведется в глубине бездны недосягаемого освобождения практического реализма в предметном совершенстве».

Спасает Буковски. Чарльз пишет о жене-нимфоманке. Джейн принесла в дом собаку и назвала Пикассо.

Возвращаюсь в супрематизм:

«Супрематизм как белая природа, как новое восхождение – возбуждение вне культуры. К этому выводу меня приводят многие факты, называемые действительностью и главной действительностью – Супрематическими опытами сведения всего Супрематизма к белому внекультурному действию, ключом которого является белый квадрат».

Буковски уставал на работе. Почтальон – энергозатратная работа. Не было сил заниматься сексом с женой. И когда Джейн начинала приставать, Чарльз отстранялся и спрашивал: «А где Пикассо?»

И перед сном напрягу мозги:

«Наступает измерения ума – кто глубже проник, тот умнее, хотя ни глубины, ни мелкого в ней не существует. Ум углубляется в то, что не имеет глубины, в глубине уже различия. Все так тонко в природе, что, как ни заостряй ум и ни утончай, все равно он не сможет сделать углубление».

Казимир Северинович написал несколько книг. Он умный и одного супрематизма на холстах ему мало, ему нужен супрематизм в головах людей. Через картины, книги и театр Малевич пытался объяснить свой мир в беспредметном мире человечества.

Сальвадор Дали «Дневник одного гения»

Дневник гениального Дали прочитал два раза с интервалом в 8 лет: до того как стал известным художником, и уже в статусе известного художника. Два раза книга понравилась. Сальвадор часто пишет о себе в третьем лице: гениальный Сальвадор Дали выпил чай. Я тоже так люблю писать. Только не гениальный, а известный художник Верёвкин-Орлов.

Дали написал книгу, чтобы подчеркнуть свою гениальность. Это читается в каждом слове. Дневник – монумент самому себе в честь своей гениальности. И он гениален. Поспорил, что получит главную премию по живописи Королевской академии. Гениальность спора в том, что нельзя прикасаться кистью к холсту. Разумеется, Дали получил премию. Гениальность решения в том, что гений стоял и метал краски на расстоянии метра от мольберта.

Дневник изобилует словами какашка, фекалии и дефекация. Тема мне близкая, да она для всех близкая, только все стесняются о ней говорить. Известный художник Алесь Верёвкин-Орлов и гениальный Сальвадор Дали не стесняются. В конце книги есть псевдонаучное сочинение о пуках «Извлечение из науки бздюма». Главы там называются: разновидности; физическое обоснование в соответствии со здравым смыслом; о немых бздюмах, вульгарно именуемых шипунками и другие. Описываются пуки разных категорий. Смеялся от души. Вот информация о девичьих бздюмах: «Когда они зрелые, у них приятный привкус, который очень ценится истинными знатоками».

Если Сальвадору приснились белые, исключительно чистые, какашки – это к золоту. И действительно, через пару дней Дали заключал выгодный контракт.

Только гений способен так гениально писать о такой вонючей теме. Но оставим фекалии, о них можно писать бесконечно.

Сюрреалистичный совет для тех, кто хочет вдохновиться или ускорить ход своих мыслей. Дали за завтраком выливал себе на голову масло от анчоусов. Мухи тут же устремлялись на голову и лицо художника. Мухи причиняли зуд. Зуд ускорял ход мыслей художника. Надо будет летом попробовать.

В дневнике представлена сравнительная таблица достоинств художников в соответствии с далианским анализом. Дали оценивает известных художников по технике, сюжету, оригинальности, таланту и другим критериям. Шкала оценки от 0 до 20. Тут для Дали нехарактерная скромность – 20 себе нигде не поставил, максимум 19 по таланту, тайне и аутентичности. В фаворитах Веласкес, Рафаэль, Леонардо да Винчи. Победитель – Вермеер Делфтский. Не упустил возможности Дали и принизить Пита Мондриана – шесть нулей.

В 7 лет Дали написал сказку. С неба падали звезды, мальчик подобрал одну из них. Принёс домой, положил звезду на ночной столик и накрыл стаканом, чтобы она не убежала. Ночью звезду сожрал червяк. Конец.

Сюжет далианский. Далианский – синоним гениальный.

Я уже в зрелом возрасте написал более гуманную сказку «Ушко и Братик».

Алесь Верёвкин-Орлов «Ушко и Братик»

Алесь Верёвкин-Орлов – это я. И вроде должен лучше Малевича, Дали и Шагала понимать почему написал книгу. Но не понимаю. Не знаю.

Точно не из-за денег. Заработать на книгах сложно. За публикацию двух рассказов в литературном журнале «Молодость» получил гонорар 1,5 $. Эту квитанцию храню до сих пор. Литературу и молодых писателей жалко.

Добиться славы – тоже не причина появления книги. Итак известности хватает, иногда она напрягает даже.

Возможно, из-за невидимого соперничества с отцом. Мне надо было издать книгу до 33 лет. Хотел опередить? Победить? Вопросы не ко мне, вопросы к Фрейду с Юнгом.

Скорее всего, просто захотел написать книгу и написал. Захотелось. Живу по формуле: захотел – сделал.

Книга мир не изменила, но детских улыбок стало больше. Взрослые и дети сказке «Ушко и Братик» радуются. Это прекрасно.

Все мы, известные художники, пишем и писали книги по разным причинам. Но есть общая причина: одной живописи нам мало. Художникам нужно постоянно расширять мир в себе, вокруг себя, в других, вокруг других. Слова и идеи без перерыва крутятся в голове. Холст и краски не всегда помогают передать суть мыслей, чувств, внутренних революций.

Холсты и книги – художественные инструменты для расширения мира.

Читай. Смотри. Думай. Вдохновляйся. Действуй.

Только мир и люди не всегда стремятся расширяться. Хотя читать, видеть, думать и действовать умеют все. Читать точно все. Умеют, да не читают.

Казимир Малевич: «Я мыслю – значит, существую. Но могу не мыслить и существовать, жить».

О, начал что-то понимать.